Крис Пэйли - Не бери в голову. 100 фактов о том, как подсознание влияет на наши решения
Похоже, что социальное давление привело к асимметрии между тем, как мы судим о своем разуме, и тем, как мы судим о других. Возможно также, что эта асимметрия (использование личной информации, ощущений, например осязания, а также тот факт, что порой мы осознаём свои будущие действия до их совершения) полезна, если сознание нужно для того, чтобы понимать, как другие будут нас оценивать по нашим поступкам. Но у нас есть и прямое доказательство.
Его предоставляют эксперименты с бедной/богатой Ханной и выбором жертвы – Чарльза или Тайрона. В этих экспериментах по поведению участников внешний наблюдатель мог судить об их осознанной позиции. Если они принимали решение в обстоятельствах, когда наблюдателю было трудно понять, что привело к такому решению, в дело вступала их неосознанная позиция – их предрассудки. (А поскольку участники не могли понимать причины своего поведения, то и не осознавали, что ведут себя предвзято.) Но когда осознавали, что их решение можно классифицировать как социально неприемлемую мотивацию, то приходили к другим решениям.
Мы обнаружили и другие подтверждения постулированной социальной роли сознания. Если эта роль состоит в анализе социально значимой информации, мы могли бы ожидать, что мозг в первую очередь должен снабжать его такими сведениями, и именно это мы и обнаружили. Мы принимаем осознанное решение дышать, только когда это решение может волновать кого-то другого и когда он видит нас. Приобретенные навыки перестают быть осознанными, когда к ним теряется социальный интерес. Мы слышим чей-то голос в шумной комнате, когда он произносит наше имя. Наше подсознание должно постоянно отмечать и обрабатывать информацию, но в сознание эта информация попадает, лишь когда оказывается социально значимой.
Важное отличие социальной теории сознания, которую мы рассматриваем[121], и многих других теорий[122] состоит в роли сознания в принятии решений. До проведения экспериментов, описанных в этой книге, роль сознания казалась очевидной. Многие другие, более современные теории пытались как-то спасти обломки этой очевидной теории. У нас есть опыт принятия решений. Сознание также имеет доступ к огромному объему информации: мы испытываем ощущения пяти органов чувств и отчетливо представляем себе свои планы, мы размышляем и хорошо знаем, чего хотим. Если же сознание в самом деле не принимает решений, зачем ему все это знать? Не проще ли утверждать, что наше сознание должно сочетать множество других вещей, которые обрабатывает мозг, связывать их воедино и принимать решение с учетом всей информации и наших планов?[123]
Я утверждаю, что мы получаем всю эту информацию, поскольку она помогает нам лучше предсказывать реакции и поведение других людей. Мы увидели, что существует большой поток информации, поступающей в мозг, к которой у нас нет сознательного доступа. Такие решения не имеют социальной значимости, например: насколько широко открывать глаза, какое вещество выпустить в кровоток. Мы вполне естественно воспринимаем процесс принятия решений, поскольку это и есть главная роль сознания: выяснить, как другие люди представляют процесс принятия нами конкретных решений. Сознание вносит свой вклад в принятие решений, иначе оно было бы бесполезным.
Но наш аппетит тоже участвует в принятии решения поесть, а зрительное восприятие влияет на то, что мы делаем. У нас не имелось бы ни глаз, ни аппетита, если бы все это не участвовало в принятии решений, и не было бы никакого смысла говорить об их руководящей роли при принятии решений. В этом же ключе модель нашего сознания играет роль советчика в процессе принятия решений, но само решений не принимает. Будь сознание окончательным модулем принятия решений, было бы крайне сложно объяснить, почему мы осознаём только часть информации, влияющей на решение, и к тому же почему мы так часто заблуждаемся относительно причин принятия тех или иных решений. Почему мы думаем, что знаем, зачем выбираем товары на правом стенде? Почему мы думаем, что знаем, как влюбляемся в кого-то? В первой части книги мы видели множество примеров, когда испытуемые принимали решение по причинам, которых не осознавали, и при этом верили, что знают, почему и зачем они это делали.
Возможно, вы станете утверждать, что какие-то решения сознание все-таки принимает и конкретные формы информации интегрирует. Тогда нам нужно принять во внимание и те эксперименты, которые доказывают, что выбор любимого человека происходит неосознанно, и те, что демонстрируют, как мы двигаем пальцами без принятия сознательного решения.
Но и тут есть весомые возражения. Почему мы заблуждаемся в том, какие решения считать осознанными, и почему мы берем на себя труд собрать воедино изначально ошибочные части информации в попытке найти правдоподобное объяснение осознанного выбора поступков, который на самом деле мы совершали неосознанно? Ничего из этого не убеждает нас в том, что сознание принимает решения, но при этом требует больших затрат мозговой деятельности.
Если бы мы обнаружили тип решения, в котором сознание играло роль решающего центра, например решение повертеть пальцами ног, не проще ли было сознанию фокусироваться на пальцах, а не тратить энергию на такие очевидно невыполнимые вещи, как влюбленность или вежливость к экспериментатору? Зачем плодить все эти измышления, будто мы принимаем осознанное решение, когда это не так? Если бы сознание на самом деле принимало решение, мы по меньшей мере были бы вправе знать, чье решение главное.
И наконец, теории, которые предполагают, что для принятия определенного класса решений необходимо сознание, затрудняются объяснить феномен осознания сознания. Простейшие животные принимают решения, которые требуют оценки информации от различных органов чувств и таких сбалансированных импульсов, как, например, выбор между едой и убежищем. Нам необязательно делать вывод, что для этого им (или даже лампе) требуется сознание. Люди тоже бессознательно отбирают информацию (вспомним эффект Макгурка, где сочетаются зрение и слух). Непонятно, почему принимающий решение орган должен быть осознанным? В чем заключается особенность осознанного решения, требующего нашего восприятия? Почему какой-то зрительный образ мы осознаём, а подпороговые вспышки, которые обрабатываются мозгом и меняют наше поведение, – нет?
Социальная теория сознания дает этому объяснение. Умозрительные эмоции, влечения, поле зрения и так далее, которые, возможно, существуют только в нашей модели, переживаются естественным образом. Нет нужды предполагать наличие разрыва между пребыванием в этих состояниях и их осознанием. Это наш опыт. Почему мы только сейчас узнаём, зачем нам нужно сознание? Наша теория предлагает превосходное объяснение. Сознание предназначено для прогнозирования и объяснения нашего поведения, и оно знает в этом толк. Значит, если мы верим, что сознательно принимаем решения и осознаём их причины, этим надо воспользоваться, чтобы понять человеческое поведение, даже если мы ошибаемся.
Часть пятая
Сознание – лишь один из многих советников мозга, более или менее влиятельный
Сознанием можно пользоваться не только для моделирования себя, как ногами – для игры в футбол, пальцами – для работы на клавиатуре, а отвращением – чтобы оставаться в рамках морали
Сознание – продукт деятельности мозга, главная задача которой заключается в оценке психических состояний. Однако из этого не следует, что его роль этим исчерпывается. Когда мы говорим о трудной мыслительной работе, нам приходят в голову математика, философия и логика[124]. Но это случайная выборка. Возможно, эти темы оказываются в сфере сознания, потому что нам нужно уметь говорить о них, обсуждать наши выводы и убеждать в них других людей. А может быть, у сознания имеется и вторичная функция.
Этот мыслительный аппарат для определения психических состояний оказывается невероятно мощным. Оценивая мысли, мы должны полагаться на различные источники информации и разумно их использовать. Нам приходится иметь дело с абстрактными концепциями и делать логические выводы о других людях. Такие инструменты могут быть полезными и в других ситуациях.
В психологии есть много примеров[125], когда область мозга, предназначенная для одной цели, стала использоваться для достижения других, сохраняя прежние функции. Ранее мы видели такой пример: у мозга есть набор инструментов, который формирует омерзение к недоброкачественной пище и загрязняющим веществам, и та же самая система активизирует отвращение к аморальным поступкам. Можно предположить, что разум занимается логическими построениями, а побочным продуктом его работы оказывается осознание этого процесса. Если нас спросят, зачем человеку ноги, резонно ответить, что они нужны для передвижения. Но это определение не помешает нам бить ногой по футбольному мячу, танцевать или сохранять равновесие, пытаясь удержать книгу на ноге. То же справедливо и для основной роли модели, которая приводит нас к сознанию – социальной роли. Это не значит, что мы не можем использовать инструменты сознания, говоря о логике, философии и тому подобном.
